Всё новое - это хорошо забытое старое

В последнее время как то люди немного поменьше стали упоминать кризис, но это не значит что его нет или то что "мировая экономика пошла на поправку". Кого хоть немного интересует тема сегодняшнего мирового кризиса не пожалеют прочитав следующий отрывок из книги. Не удержался от копипастинга отрывка из книги "Судный день американских финансов: мягкая депрессия XXI". Это занимательный рассказ о первом опыте бумажных денег во Франции в 1720 году. Сначала много цифр в которые не обязательно вникать, но потом поинтересней.

Финансы королевства находились в катастрофическом состоянии. После многих лет войны и строительства роскошных дворцов, вроде Версаля, французская казна была обременена долгом в 3000 млн ливров. Налоговые сборы составляли всего 145 млн ливров в год, а государственные расходы, без учета процентных платежей, составляли 142 млн ливров. Если предположить, подобно Ларсу Тведу в его книге «Экономические циклы» (Business Cycles), что по этому долгу государство должно было платить 4% годовых, сумма процентных платежей составит 120 млн ливров. А поскольку профицит государственного бюджета составлял всего 145-142 = 3 млн ливров, образовывался дефицит в размере 117 млн ливров.

Министры финансов того времени имели в арсенале несколько трюков: объявление о банкротстве государства (не слишком удачная идея для нового правительства), повышение налогов, «порча» монеты (перечеканка обращающихся монет на новые, с более низким содержанием драгоценного металла), продажа монопольных привилегий на торговлю с колониями или конфискация состояний коррумпированных государственных служащих.

Новый регент решил прибегнуть к «порче денег» и конфискации. За следующий год он сумел с помощью экономии, конфискаций и инфляции увеличить доходы казны на 150 млн ливров - всего лишь 6% от суммы государственного долга. Филипп II объявил, что ищет ловкого финансиста, который смог бы не допустить банкротства государства и спасти Францию. На призыв откликнулся Джон Ло. Игрок и джентльмен, лелеявший причудливую идею о «бумажных» деньгах, довольно богатый и достигший 44-летнего возраста, получил наконец-то шанс сыграть в игру с немыслимо высокими ставками, шанс заняться созданием самих денег.

5 мая 1716 г. был основан Banque Generate с начальным капиталом 6 млн ливров, которому с первых же шагов сопутствовал успех. Герцог объявил, что отныне все налоги должны уплачиваться банкнотами, эмитируемыми банком Ло. Впервые в современной истории правительство учредило бумажные деньги и объявило их узаконенным платежным средством.

Если ориентироваться на критерии агентства Moody's, рейтинг тогдашнего государственного долга Франции следовало бы существенно понизить. Billets d'etat - государственные облигации, выпущенные при Людовике XIV для оплаты его экстравагантных затей, являлись, по сути дела, мусорными облигациями. Выпущенные с номиналом 100 ливров, на открытом рынке эти billets d'etat ходили по курсу 21,50, из чего нужно заключить, что владельцы всерьез опасались объявления государства банкротом. С точки зрения правительства, государственных облигаций было выпущено на 3000 млн ливров под 4% годовых, так что на обслуживание долга приходилось тратить 120 млн ливров. С точки зрения инвесторов, как показал Тведе, суммарная стоимость обесценившихся облигаций составляла примерно 645 млн ливров, а годовой доход по ним - 18%, так что суммарный процентный доход по ним составлял 120 млн ливров. Высокий уровень процента отражал недоверие публики к этим облигациям.

Спасение королевских финансов

Перед Ло ( подробнее о нем: ceo.az/commentary/exclusive/13747.html ) стояла задача скупить государственный долг по рыночной цене 21,50, но так, чтобы при этом не взлетели цены. Если бы инвесторы заподозрили, что правительство скупает государственные облигации и что Филипп II может спасти финансы королевства, они, несомненно, потребовали бы за свои billets d'etat больше, чем 21,50. Ло решил проблему, предложив акции банка в обмен исключительно на государственные облигации. Ларс Тведе сообщает, что обмен «долга на акции» сумел привлечь лишь небольшую часть из обращавшегося на рынке государственного долга в 2850 млн ливров. В обмен на акции банка удалось собрать облигации, стоившие 75% от 6 млн, т.е. на 4,5 млн ливров, - и близко несопоставимо с 3000 млн ливров долга.

Эдгар Фор, биограф Ло, выделяет в проекте Миссисипи две фазы: le plan sage (разумный план) и le plan fou (безумный план). Разумный план начался с трех блистательных движений, в полной мере демонстрирующих деловую хватку Ло. Первым делом Ло объявил, что его банкноты по предъявлении будут обмениваться в банке на звонкую монету по номиналу. А чтобы Филипп Орлеанский не поддался соблазну еще раз поиграть в «порчу» монет, он особо оговорил, что монеты будут той самой ценности, какой они были в момент эмиссии банкнот. Во-вторых, Ло объявил, что «заслуживает смерти» любой банкир, который выпустит банкноты на большую сумму, чем имеет металлических денег. Эти решения Ло зафиксировали прототип золотого стандарта, который впоследствии существовал в Британской империи, был введен Наполеоном во Франции и просуществовал в большинстве европейских стран до Первой мировой войны.

Эффект от такой постановки дела был мгновенным. Обеспеченные золотом банкноты продавали с премией против номинала. Инвесторы так доверяли банкнотам и так мало верили в облегченные монеты, что за 100-ливровую банкноту платили 101 ливров золотом. Подобное еще раз повторилось в последние два десятилетия XX в.: бумага стоила дороже золота! К 1717 г., всего через год, цена банкнот подскочила до 115. Спрос на новые деньги подстегнул торговлю и промышленность. Ло быстро расширял операции. Он открыл отделения своего банка в Лионе, Ла-Рошели, Туре, Амьене и Орлеане. Бумажные банкноты Banque Generale быстро стали предметом национальной одержимости.

После этого Ло осуществил третью часть своего плана по выкупу всего государственного долга Франции. Пожалуй, это была самая изобретательная часть «разумной фазы» плана Ло, но она же свидетельствовала о начале конца. Ло убедил Филиппа II наделить торговую компанию правом монопольной торговли на реке Миссисипи и в принадлежавшей Франции Луизиане. Акции новой компании он хотел предложить публике, но принимать в уплату только облигации государственного долга. Так начался знаменитый Миссисипский проект.

Новому предприятию Ло, получившему название Компания Индий, передали все владения конкурентов - Сенегальской компании, Китайской компании и французской Ост-Индской компании - и наделили исключительными правами вести торговлю между Францией и бассейном реки Миссисипи, в Луизиане, Китае, Восточной Индии и Южной Америке. Предприятие Ло получило также исключительное право в течение девяти лет чеканить королевскую монету; и еще ему была дарована монополия на торговлю табаком во всех землях, управляемых Францией. Ларс Тведе и в этом случае помогает нам увидеть эту ситуацию глазами инвесторов:

Было объявлено об очередном выпуске акций на сумму 25 млн ливров, так что общая стоимость акций компании должна была составить 125 млн ливров. Джон Ло объявил, что предполагает выплачивать по акциям дивиденды в размере 50 млн ливров, что соответствует 40%-ной доходности вложений. Но на деле предложение было еще более привлекательным. За акции нельзя было заплатить ни монетами, ни банкнотами, В уплату принимались только мусорные облигации Короля-Солнца. Если вы собирались вложить в акции 0,5 млн ливров, расчеты выглядели следующим образом:

Номинальная цена акций: 0,5 млн ливров
Ожидаемые годовые дивиденды: 0,2 млн ливров
Реальная стоимость billets d ' etat, которые нужно было отдать за акции стоимостью 0,5 млн ливров: 0,1 млн ливров
Реальная доходность инвестиций (0,2x100/0,1) = 200%!
Можно было уверенно рассчитывать на доход в размере 200% годовых! 200%!

Надувание пузыря

Сразу после появления акций на рынке из всех слоев общества стали приходить заявки на их покупку. Заявок было настолько много, что весь персонал банка неделями занимался их сортировкой. На крошечную улицу Кепкампуа толпами стекались оптовые и розничные торговцы, герцоги, графы и маркизы и часами толкались там в надежде узнать, приняты ли их заявки. Когда, наконец, был объявлен окончательный список подписчиков, оказалось, что заявок в шесть раз больше, чем акций. Результат? Цена акций компании немедленно взлетела до небес.

Улица Кенкампуа в одну ночь превратилась в биржевую площадку на открытом воздухе. Арендная плата в домах на этой улице резко подскочила. Предприимчивые лавочники за бешеные деньги сдавали помещения не менее предприимчивым горожанам, в мгновение ока превратившимся в брокеров.

Примерно в то же самое время герцог стал замечать, что бумажные деньги действуют на людей как эликсир. Затея Ло перестала быть экспериментом; она обернулась оглушительным успехом. Как он и предсказывал в своем эссе за 15 лет до того, люди обрели невообразимое доверие к бумаге как платежному средству. Новые деньги активно переходили из рук в руки, торговля и ремесло процветали. Используя безупречную логику политиков всех времен и народов, Филипп II не мог не догадаться: люди поверили в бумажные деньги; банкноты дают правительству удобный инструмент для заимствований (хотя и старые долги были еще не выплачены); бумажные деньги принимают на рынке с премией, и они, похоже, вдохнули жизнь в замершую экономику Франции. Так почему бы не печатать побольше банкнот?

Герцог, прежде противившийся прямому участию правительства в операциях банка, теперь переименовал его в королевский - Banque Royale, наделил его монополией на аффинаж золота и серебра и к концу 1719 г. выпустил 1000 млн новых банкнот, увеличив тем самым денежную массу в 16 раз. Новые деньги в сочетании с лихорадочным спросом на акции Компании Индий имели тот же эффект, что брошенные в горящий камин петарды. Началось безумие. Цена акций на улице Кенкампуа доходила до десяти номиналов и выше.

Спекулянты неистово трудились, надеясь сколотить состояние на новых выпусках акций. Герцог и Ло любезно помогали им в этом. В стиле, достойном политики Федерального резерва в 2001 г., канцелярия регента в мае 1720 г. выпустила пять деклараций, разрешивших эмиссию еще 2696 млн новых банкнот. Денежная масса пухла как на дрожжах.

Возможно, покупатели акций Миссисипской компании имели те же планы, что и американцы поколения бэби-бума, которые в течение 1990-х годов стремились обеспечить себе благосостояние после выхода на пенсию. Они покупали акции новой компании на выпускаемую правительством резанную бумагу. В Луизиану не вкладывался новый капитал, и она не приносила никаких доходов. Но у толпы перед дверями банка Ло были свои идеи, своя логика и свои мечты.

Из воздуха

По всем признакам французская экономика выглядела совершенно оправившейся. Всего за четыре года страна позабыла о невзгодах и теперь лоснилась от довольства. Париж, центр процветания, бурлил. Со всей Европы сюда стекались всевозможные товары, предметы роскоши и искатели счастья. Население столицы увеличивалось. Цены росли. В моде была роскошь - шелка, кружева, бархат. Дорогую мебель и предметы искусства везли со всех сторон света, и покупали все это не только аристократы. Впервые в истории Франции процветание коснулось среднего класса. Казалось, что наступила новая эпоха: заработки ремесленников выросли вчетверо; безработица упала, повсюду возводились новые дома - каждый намеревался разбогатеть!

Цена акций, выпущенных в августе 1719 г., быстро выросла до 2830 ливров. Но к середине сентября их курс еще удвоился. К концу сентября курс слегка снизился, до 4800 ливров, но потом рост продолжился: 6463 ливров 26 октября, 7463 - 18 ноября и 8975 ливров днем позже! Рост продолжался до 8 января 1720 г., когда за одну акцию Компании Индий давали 10 100 ливров

Покупая акции в кредит, самые простые люди сколачивали немыслимые состояния: лакей заработал 30 млн ливров, бродяга - 70 млн, лавочник - 127 млн. Аристократы придумали даже новое слово для такого рода людей. Они презрительно именовали их «миллионеры». Ричард Кантильон, 23-летний ирландский банкир, работавший в то время в Париже, получил кучу денег - чуть ли не 20% годовых налоговых доходов французской казны. Такие люди становились легендами. Распространение легенд подстегивало спекулятивную лихорадку. Заболевший спекулянт послал слугу продать 250 акций по 8000 ливров. К тому времени, когда тот добрался до рынка, цена поднялась до 10 тыс. ливров. Он продал акции, вернул хозяину его 4 млн ливров, а 500 тыс. оставил себе. После чего он упаковал вещи и был таков. Громадное состояние сделал и личный помощник самого Ло.

Ло превратился в самого уважаемого иностранца Франции. Для французов этот финансовый гений, вернувший стране процветание, был выше короля. Толпы обожателей боролись за возможность мельком увидеть своего идола, так что его карету постоянно эскортировали солдаты короля. Сен-Симон вспоминает: «Просители и ходатаи ломились в его двери, пытались проникнуть к Ло через окна, выходящие в сад, а некоторые вваливались в приемную через каминную трубу».

Женщины всех слоев общества плели интриги, чтобы привлечь его внимание. «Они так преследуют его, что он не имеет покоя ни днем, ни ночью, - писала герцогиня Орлеанская. - Герцогиня первая целовала ему руки, а уж если герцогиня целовала руки, какие части тела расцеловали бы простые женщины?»

Благодаря успеху своего «проекта» к 1720 г. Ло стал самым богатым человеком на Земле. Чтобы не видеть неистовства и увечий, сопровождавших торговлю па улице Кенкампуа, Ло купил целый квартал там, где сегодня находится модная Вандомская площадь. Он открыл офис в отеле Сюиссон и начал скупать замки по всей стране. К тому времени, как ему предложили покинуть Францию, он был владельцем уже дюжины замков. В апогее своего богатства и популярности Ло был владельцем центрального банка Франции и всей территории Луизианы, простиравшейся от Мексиканского залива до Великих озер, от Аппалачских гор до Скалистых гор Среднего Запада. Его компания имела монополию на торговлю с обеими Америками, Индией и Дальним Востоком. Этот простой шотландец незнатного происхождения получил титул герцога Арканзасского и стал первым американским герцогом.

Увы, все на свете подлежит коррекции, в том числе и репутация.

Конец иллюзии

Как заметил спустя сто лет Фредерик Бастиа, в экономике есть то, что видно, и то, что не видно. Зачастую важно именно то, что невидно. В глазах всего мира французы в целом и парижане в особенности богатели с невиданной скоростью. Герцог Орлеанский был совершенно уверен, что придуманные Ло бумажные деньги - это эликсир, необходимый стране, так что усердно их печатал. «А почему было их не печатать? - вопрошает Тведе. - Разве не было очевидно, что именно бумажные деньги дали стране процветание? Деньги были вроде смазки, нужной для экономического механизма, разве не так? Чем больше смазки, тем лучше все движется!»

К несчастью для Ло, сказочный успех его идей и популярность навлекли на него зависть немалого числа политических врагов. В начале 1720 г. известный аристократ принц де Конти захотел получить очередной выпуск акций Компании Индий, но Ло ему отказал. Реакция де Конти? Он собрал все имевшиеся у него банкноты Banque Royale, набил ими доверху две телеги и доставил в банк. «Получите, мсье, - так заявил он, по словам очевидцев, - ваши банкноты "с оплатой по предъявлении". Вам их предъявили? Ну, так давайте монеты».

Банку пришлось заплатить. Когда герцог узнал об этой выходке принца, он пришел в ярость и велел ему вернуть в банк две трети полученных монет. Но урон был уже нанесен. В фасаде доверия появилась первая трещина. Ричард Кантильон, понимавший, что банкноты ничем не обеспечены, продал все имевшиеся у него 20 млн ливров. Кантильон свернул свою банковскую деятельность и покинул Францию, чтобы больше никогда сюда не возвращаться. Двое других активных участников парижского финансового рынка, Бурдон и Ла Ришардьер, начали обменивать свои банкноты на металлы небольшими порциями, чтобы не привлекать внимания. Они тайно скупали серебро и драгоценности и все это, в том числе и монеты, для сохранности отправляли в Амстердам и в Англию.

Прошло совсем немного времени и вот уже ошалевшие толпы люмпенинвесторов пытались вломиться в банк, чтобы обменять свои обесценивающиеся банкноты и акции фирмы Ло, Миссисипской компании. Средние инвесторы начали тезаврировать золотые монеты, складывая их под матрасы или тайно вывозя из страны. Экспоненциальный рост денежной массы остановился и повернул вспять.

Рассчитывая с помощью указов восстановить доверие, прекратить тезаврирование металлических денег и остановить их утечку за границу, герцог совершил ряд роковых ошибок. Он издал указ, что стоимость банкнот на 5% выше, чем равных по номиналу монет. Это не сработало, и он повторил тот же ход - объявил, что банкноты ценнее монет на 10%. Потом, в феврале 1720 г., он вообще запретил гражданам Франции использовать золотые монеты, а позднее довел до их сведения, что всякий, у кого будет найдено более 500 ливров в золоте или серебре, заслуживает конфискации и штрафа.

В конце концов, герцог запустил печатный станок на полную мощность. Как уже отмечалось, с февраля по май того года было напечатано банкнот на сумму 1500 млн ливров. Денежная масса выросла почти до 3000 млн ливров. Наконец, Ло приказал собрать парижских «мятежников» и, прогнав их для наглядности по улицам столицы, отправить в Новый Свет за золотом. Однако когда в темных переулках стали появляться те же грязные рожи, доверие горожан было окончательно подорвано, а вскоре и вовсе сошло на нет.

Под конец ничто уже не могло спасти ни акции компании, ни обесценившиеся банкноты Banque Royale. В 1720 г. Миссисипская компания рухнула, разорив тысячи французских граждан среднего и высшего классов и подорвав устойчивость валюты. Еще за месяц до этого со стороны Франция казалась самой богатой, многолюдной и уверенной страной Европы. Теперь она была банкротом. Психика французов, от обитателей королевского двора до самых низов общества, была травмирована самой идеей акционерной компании. До последнего времени они даже избегали термина banque, предпочитая называть свои банки кредитными обществами - Credit National, Credit Lyonnais, Cause D'Epargne.

Зеркало глупости

Ло, затмивший на время самого короля, был вынужден жить в Пале-Рояле под охраной королевских гвардейцев. Однажды толпа, заметив его экипаж, вместо того, чтобы любоваться былым кумиром, набросилась на карету и разнесла ее в щепки. К счастью для Ло, его там не оказалось. Позднее Филипп II дал ему разрешение покинуть Францию, и он уехал - покрытый позором и задолжав 6,7 млн ливров.

К моменту его смерти в Венеции в 1729 г. Ло, человек «холодного расчета и ослепительно новаторских идей», превратился, по мнению наблюдателей, в «тень самого себя… запуганный немолодой человек с выраженным тиком»39. Но Ло, старавшийся все всегда предусмотреть, сумел еще раз удивить французских и английских агентов, посланных для описи его имущества. В этой описи, сделанной в 1729 г., значатся 81 ящик с картинами, скульптурами, музыкальными инструментами и мебелью. Среди 481 картины были оригиналы величайших мастеров. На первой странице описи, рассказывает Мэрфи, перечислены 22 картины, в том числе по одной Тициана, Рафаэля, четыре Тинторетто и одна Паоло Веронезе. «На других листах переписи появляются и другие великие имена, - пишет Мэрфи, - в том числе Гольбейна, Микелапджело, Пуссена, Леонардо да Винчи, а также три Рубенса!»

Неудивительно, что после краха Миссисипского проекта Джои Ло стал мишенью такого числа сатирических гравюр, что в 1720 г. их собрали в отдельный том и опубликовали под названием «Великое зеркало глупости» (The Great Mirror of Folly). На одной знаменитой гравюре - фронтиспис для небольшой пьесы о маниях - изображен Ло и толпа продающих акции на улице Кенкампуа. Карикатурно изображенный Ло пожирает золотые и серебряные монеты, которые скармливает ему герцог Орлеанский; переваренные монеты выходят из него в виде бумаг, а неистовствующие инвесторы собирают эти банкноты.

Монтескье, основываясь на истории Ло, написал сатирическую аллегорию, в которой зло высмеивает идею, что золото и серебро - основы современной денежной системы - могут быть замещены чем-то столь легким и бестелесным, как банковский кредит. А Даниэль Дефо посмеялся над проектом Ло в красочных стихах40:
Дельцы объединились в тайный клан,
Навыпускали акций под завязку.
Над городом стоит молвы туман,
Долги растут, суля крутую встряску,
Деля пустое ничего на доли,
Народ сбивая в толпы поневоле.
{пер. Д. Цесельчука)

Историки экономики были, пожалуй, менее снисходительны. Карл Маркс предположил, что Джон Ло представлял собой «нечто среднее между жуликом и пророком». Альфред Маршалл отозвался о Ло как об «опрометчивом и неуравновешенном, но пленительном гении».

С другой стороны, в XX в. серьезные экономисты отнеслись к идеям Ло с уважением. «Я всегда считал, что Джона Ло нельзя отнести ни к какой категории, он сам по себе, - написал Йозеф Шумпетер в своем главном труде «История экономического анализа» {The History of Economic Analysis). - Он разработал экономическую часть своих проектов с блеском с глубиной, ставящих его в первый ряд монетарных теоретиков всех времен». Между тем Шилд Николсон полагает, что, несмотря на катастрофу, Джона Ло можно считать отличным финансистом; так же, как и Наполеон был великим воином, несмотря на Ватерлоо.

По стопам Ло: краткая история спекулятивных маний

Спекулятивные мании бывают незначительными, а бывают грандиозны. Почти за 300 лет, прошедших после Миссисипской мании, условия для такого рода эпизодов неоднократно менялись, но стремления, диалоги и драматическое напряжение остались в основном теми же.

«Сага о Миссисинском проекте [и о пузыре Южных морей] исторически актуальна, - пишет Марк Фабер, - потому что содержит все главные черты последующих маний: сомнительные личности, нравственная порочность, неоднозначные решения, создание денег и умножение рискованных займов, чтобы продлить спекулятивную оргию, катализатор, ведущий к началу краха, - обычно огласка какого-либо мошенничества, неспособность главного спекулянта найти деньги, чтобы погасить незначительное требование, известие о том, что у организаторов проекта нет денег, либо какие-либо неблагоприятные политические или экономические новости, после чего возникает паника, вместо алчности и эйфории воцаряются страх и желание спекулянтов любой ценой спасти шкуру».

Время от времени, то в одном поколении, то в другом, обычные люди вдруг начинают верить, что присутствуют при рождении новой эры, которая всем принесет невообразимое богатство и процветание. На идею о новой эре наталкивают разные события, но обычно открытия определенного рода: например, золотых россыпей в Калифорнии в 1849 г. или в районе Сиднея и Мельбурна в 1851 г.; внедрение новых изобретений: каналов, железных дорог, автомобилей, радио, персональных компьютеров, Интернета и беспроводной связи; или даже открытие новых территорий, как это было в случае Индии, Южной Америки и территории Миссисипи. Каждое из этих событий открывало период спекуляций. Возможно, такой же эффект произведет открытие китайского рынка в XXI в.

Источник: Судный день американских финансов

Краткая история спекулятивных эксцессов