Холодильник "Донбасс"

"Родители моего бывшего мужа, я в этом уверена, больные на всю голову. Впервые я столкнулась с их прибамбасом после того, как однажды, когда я сидела дома с новорожденным сыном, приперлись какие–то три амбала, один из которых, подвинув меня к стене, чтобы пройти, сказал:

" Ну вот что, девочка, эта хата моя. Я пришел дверь менять."

И поменял. Тут же. Один из амбалов высадил мою дверь, а второй амбал всадил на ее место другую. Дубликат ключа я спросить постеснялась, решила, что амбалы наверняка о дубликатах не позаботились, и ставить их в неловкое положение своим вопросом я не стала. Если бы я тогда была постарше, вот как сейчас, например, я бы поинтересовалась, хата новому хозяину досталась с довеском, в виде меня с ребенком, или как? Но тогда я была тоже больна на всю голову чувством ответственности за свое семейное положение, и была, кроме того, просто идиоткой в силу юного возраста, и потому принялась тихо плакать в туалете за унитазом. За унитазом потому, что мне не хотелось, чтобы амбалы увидели меня в расстроенных чувствах и принялись утешать.

В общем, ближе к теме. Таким образом мы с маленьким сыном и бывшим ( тогда еще настоящим ) мужем оказались в доме его родителей. Жить то где–то надо.
К своим родителям я не могла отправиться, так как моя гордость воротила от них морду в тот период. Квартира у них была впечатляющих размеров.
На то время, пока мой муж выходил из депрессии и покупал нам новую квартиру, мы заняли его " детскую" комнату. В его детской комнате можно было стоять на одной ноге — вторую поставить было некуда. Кроме кровати, шкафа и чего–то типа серванта, с нами в детской оказались чемоданы с нашими шмотками и детская кроватка. Шмотки переложить куда бы то ни было из чемоданов было невозможно, так как и шкаф, и " сервант", и пространство за дверью, под кроватью, на подоконнике, под шкафом и сервантом, а так же на них, было занято. Занято под завязку чем то, что до сих пор для меня по большому счету тайна, так как все, что там было — было тщательно упаковано, разложено по коробочкам и пакетикам, каждый из которых был подписан на неизвестном мне языке. Так, например, на одной коробке, которая стояла ко мне лицом за стеклом серванта, было написано : " Телефонные диски и трубки 1980–82", на другой картонной коробке под шкафом, было написано: " Резинки из под Лилиных бигудей. Новые и б–у. 1984 ". Потом я увидела коробку с наклейкой : " Серегины конспекты, 1982", коробку " Антенны транзисторов, 84", " Пижамные пуговицы, 80", а так же " Сломанные пижамные пуговицы, 80", и под конец, когда я решила насильно засунуть свои трусы в щель между кроватью и шкафом, оттуда выпала коробка, название которой меня просто подкосило. На картон был наклеен лейкопластырь, с аккуратно выведенными на нем шариковой ручкой словами: " Куски шнурков, 1991". Примерно такая же картина нарисовалась и в других комнатах. Вдоль широченного коридора, заставленного сумками, упаковками, коробками и пакетами, шел узкий туннель до кухни, где стояли сразу три холодильника. Реально работало только два — один из этих трех, а второй тот, что стоял в прихожей. Я поняла, что тут живет кто–то, кто обожает хлам. Я читала про таких людей, знала, что так бывает, и напряглась. Позднее я поинтересовалась у свекра, можно ли как то разгрузить нашу комнату, во — первых, хотелось бы свои вещи куда–то определить, а во вторых, ребенок у меня аллергичный, и не сможет находиться в помещении, где пахнет полувековой пылью. Спросила вежливо, в виде совета. Тем более переехать именно к ним они нас просили сами — им необходим был кто–то, кто мог бы управляться на хозяйстве в течении дня, пока все на работе. Свекор мой искренне удивился, вытаращил глаза и спросил:

" Разгрузить? Это как?"

Я поняла, что наши вещи будут лежать в стопках на полу в нашей комнате.
Вообще, по всей квартире приходилось перемещаться прыжками, выискивая, по примеру лары крофт, свободные клочки пола, куда приземлять ноги. Помимо трех холодильников, в каждой комнате было по два телевизора и по три ковра — два на стенах и один на полу. Книжные полки были забиты таинственными коробками, а пол рядом с полками заставлен столбами старых книг, сложенных одна на другую. За дверью в туалете оказался мой сервировочный столик, который при переезде я лично вынесла на помойку.
Дополнительно еще четыре сервировочных стола на колесиках имелись в гостиной — два в открытом виде, и два сложенных стояли просто, прислоненные к стене.

Через пару недель я привыкла к вездесущему запаху застарелой пыли. Я не спорила, чувствуя себя излишне задержавшейся гостьей, и исправно выполняла роль домработницы. Балкон был забит до отказа металлическими ведрами, тюками, связками, пакетами и мусором — хотя к тому моменту я уже уяснила, что мусора в природе вообще не существует, как такового. В стекло балконной двери упирались острые концы четырех пар деревянных лыж советского образца. В комнате свекрови имелось трехстворчатое зеркало, за которым пряталась батарея пустых флаконов из под духов. Наши вещи — мои, мужа и сына были в самом деле помещены на пол посередине нашей спальни аккуратными стопками. Прыгать в кровать надо было прямо из коридора — с места, так как пространства для разбега в коридоре не имелось. Я, как девушка весьма коротконогая, так прыгать не умела, и потому прыгала прямо на стопки нашей одежды на полу, и оттуда на кровать. Иногда я предпринимала попытки побеседовать с членами семьи на предмет того, чтобы втихаря вынести ненужные коробки и тюки на помойку. Мне говорили, что обязательно вынесут, если увидят нечто ненужное. Однажды, когда никого не было дома, я при мытье полов задела шваброй коробку, на которой была лейкопластырная этикетка : " Тряпки разные. 1975" Прибила меня этикетка, наклеенная прямо на ребро коробки — в том месте, где крышка соединяется со стенкой. Я поняла, что 75–го года эту коробку никто не открывал. На дворе был кристмас 98–го.

Каюсь, я взяла чужое. Наивно расценив, что тряпки разные, не понадобившиеся никому в течение двадцати трех лет, уже никогда никому не понадобятся, и вынесла коробку к мусорному контейнеру, не открывая.

Через час с работы вернулся свекор. Он нарисовался в дверном проеме, со сверкающими глазами и паром, клубами вырывающимся из раздутых ноздрей. К груди он прижимал коробку с лейкопластырем на боку, гласящим о том, что в коробе находятся тряпки разные от 75–го года. Змей Горыныч с разными тряпками. Натюрморт.

Мне закатили головомойку по полной программе — всей семьей. Отчитывали, ругали, стыдили и пили валидол. Я извинилась. Трижды. Перед каждым индивидуально. Они простили, но негласно устроили мне бойкот молчанием. Как только я натыкалась где–нибудь на свекра или свекровь, они непременно поджимали губы и поворачивались в мою сторону попами. Бойкот продолжался неделю, и мне пришлось заделать грандиозный банкет, простояв за плитой весь день, чтобы напряжение рассеялось, две разного размера задницы родителей моего любимого перестали маячить перед моими глазами, и " мама" с " папой" стали сами собой по отношению ко мне.

Я сделала глубокие зарубки топором на своем носу.

Однажды, вернувшись домой и передвигаясь, как лара крофт, я допрыгала до двери нашей с мужем спальни, открыла ее и, вложив в мышцы ног оставшиеся силы, сиганула, как обычно, на стопки с нашим бельем, чтобы оттуда, как на батуте, спикировать на кровать и там уже снимать с себя уличную одежду. Обычное дело, но вместо пружинящих стопок с одеждой я со всего маху налетела на стену. Покрутив головой и дождавшись, пока из глаз перестанут сыпаться искры, я сфокусировала взгляд и оторопела — посреди нашей спальни, вместо стопок с нашими вещами, стоял мощный и древний холодильник " Донбасс", из тех, с которых потом буржуи слизали модель одноруких бандитов. Донбасс был покрыт ситцевой тряпкой, пошло обвязанной крючком по краям нитками " Ирис" кем–то еще видимо, в позапрошлом веке. Сверху на тряпке стояла большая хрустальная ваза с букетом пластмассовых маков внутри. В ту же секунду в моем ухе раздался тонкий писк свекрови:

" Он тут пока постоит, ладно? Больше некуда. Глянь, я его красивой салфеточкой сверху накрыла, для красоты. Он вообще не мешает. Даже смотрится. Это папа с работы притащил, здорово, да?"

" Здорово, да, и практически незаметно" — пробормотала я в состоянии транса

" А ваши вещи я внутрь сложила. Я как раз подумала, что его как шкаф можно использовать — он все равно не работает, в нем мотора нет," —
она дернула Донбасс за единственную руку, и дверь, похожая на дверь сейфа, чуть не сбила меня с ног. В холодильнике ровными стопками лежали наши с мужем вещи. Я, полностью онемев, посмотрела на свекровь. Ее волосы, накрученные на тонкие папильотки, мелко тряслись от возбуждения, а глаза блестели от восторга.

" Глупая сука", — промелькнуло в моей голове

" Я сначала хотела внутрь банки с кабачками поставить, но потом подумала, что вам некуда вещи сложить будет. Правда, здорово, они ведь у вас на полу пылились, а тут шкаф…!" — продолжала щебетать свекровь.

Она хотела поставить банки с кабачками в мертвом холодильнике посреди спальни.

" Тем более из под салфеточки вообще незаметно, что это холодильник" — я слышала ее голос уже откуда–то издалека.

Я посмотрела на вазу с пластмассовыми маками, и подумала, что холодильник покрытый вязаной ирисом паутиной эта дура замаскировала под изящный прикроватный столик. Очень изысканно.

Когда мой муж проиграл первую нашу квартиру в казино, со мной не случилось истерики. Я вообще стараюсь не истериковать. Даже когда мы купили квартиру в два раза меньше и он ее проиграл тоже, я не истериковала. Я ни разу не вспылила с тех пор, когда нам пришлось переехать к его родителям. Я вообще старалась шуметь поменьше. Но Донбасс меня зацепил. Со мной случилась истерика, самая настоящая, со слюнями, воплями и бесконтрольными размахиваниями рук и ног.

Это подействовало — меня отлупили по щекам и клятвенно заверили, что тут же уберут Донбасс из спальни, как только решат, куда. "мама" и " папа" метались по квартире в поисках свободного пространства, которое найти было невозможно, потому как его просто не было. Но они пытались переставлять местами коробки и тюки, ставить одни на другие или убирать первые внутрь вторых. Места не находилось, а меня, между тем, крупно трясло, и смотреть на комнату, заваленную старым хламом и Донбассом с вязаной тряпкой на нем посередине, я была не в состоянии. Как можно объяснить то чувство, когда между тобой и кроваткой с твоим малышом расположен целый океан коробок с надписями вроде " Обрезки проводов" или " колпачки от фломастеров" с указанием рядом года выпуска? И не дай бог прыгнуть на коробку с обрезками — откуда ты знаешь что там на самом деле, вдруг сломается?

Одним словом, места для холодильника не находилось.

" Да зачем он вообще нужен, а? "
— посмела я поинтересоваться, и родители мужа вдруг замерли. И посмотрели на меня, как на самого последнего идиота. С жалостью. Может быть, даже с любовью.

" Да как же! " — опомнилась маман, — " Как шкаф вот, например. Да и мало ли что, пригодится…"

Через некоторое время пришел с работы мой муж и идею с уборкой Донбасса из нашей спальни активно поддержал. Папа швырнул в сына такой взгляд, как будто сына Пашей Морозовым зовут, и сказал, что отнесет холодильник на общий балкон на лестничной клетке — все равно им никто не пользуется. Однако через пару минут он вернулся и сказал, что на общем балконе нет места тоже. Он весь уже был забит хламом, среди которого было еще два холодильника–шкафа.

" Делать — то нечего, не выбрасывать же…" —
почти умоляющим тоном сказал свекр, покосившись на меня с опаской. Я почти его пожалела, но взглянув снова на однорукий Донбасс, покрытый связанной крючком паутиной, вазу с маками, я почувствовала, что теряю над собой контроль.

После некоторых препирательств свекор был вынужден согласиться с тем, что холодильник надо отнести на помойку. Потому что больше его поставить было физически некуда. Я не преувеличиваю — свободного пространства больше не было нигде, включая общего пользования балкон.

Я чувствовала себя свиньей, когда он, с соседом на пару, утаскивали Донбасс вниз по лестнице. Но жить с ним вместе я не смогла бы все равно. Я могла осилить и разные тряпки, и куски шнурков двадцатилетней давности, но Донбасс с чудовищным рычагом, без мотора, за то с накрахмаленной салфеткой и вазой с бутафорскими маками — я уже не тянула. Ролики спадали с гусениц.

" Мама" смотрела на меня с упреком и поджав губы — но гораздо важнее для меня был клочок освободившегося пола, и я спешно бросила на него свою задницу и раскачивалась, как китайский болван, от своего удовлетворения.

Свекор долго не возвращался. Свекровь стала переживать, что он где то напился с горя, а я смотрела в окно, как какой то человек пытался отволочь на своем горбу от мусорного контейнера холодильник " Донбасс". Еще кому–то повезет сегодня…Однако, холодильник, который тащил на себе человек, был без двери.

Свекор притащился домой поздно вечером, в нетрезвом виде и в обнимку с открученной от Донбасса дверью. Посмотрев, как я сползла по стене на пол, свекор прислонил дверь к стопкам картонных коробок с наклейками из лейкопластыря, счастливо улыбнулся, дернул за мощный донбасcов рычаг и икнул:

" Ну эта же места вообще не занимает!"

Источник: какой то женский форум

Поделитесь этой страницей



0
0
0
0
0
0
0
0

0

Комментарии ВКонтакте